Выступление Эльвиры Набиуллиной на заседании Совета Федерации

Выступление Эльвиры Набиуллиной на заседании Совета Федерации

Добрый день, уважаемая Валентина Ивановна (Матвиенко. — Ред.), уважаемые коллеги!

Большое спасибо за приглашение выступить сегодня, в первый день осенней сессии.

В своем выступлении я хотела бы остановиться на актуальных проблемах восстановления экономики после ковидного кризиса. Быстрый восстановительный рост — это, конечно, хорошо, но у него есть некоторые побочные эффекты, с которыми мы должны бороться для устойчивости нашей экономики, финансовой системы и в конечном счете благополучия наших граждан.

Сейчас мы вернулись на ту траекторию роста, на которой находились бы, если бы пандемии вовсе не было. Здесь, конечно, большой вклад внесли меры бюджетной поддержки Правительства и очень оперативная работа законодателей, которая создала правовые условия для реализации антикризисных мер. Со своей стороны, как Банк России, мы дали регуляторные послабления банкам, чтобы они в этот сложный период поддерживали граждан, бизнес, реструктурировали кредиты, выдавали новые кредиты. Мы проводили мягкую денежно-кредитную политику и, только убедившись, что восстановление экономики приобретает устойчивый характер, начали повышать ставку. Я, конечно, объясню, почему мы это делаем, знаю, что много вопросов на эту тему.

Все это, увы, не означает, что все проблемы, вызванные пандемией, позади. Так, мы видим, что и в мире, и в России существенно выросла инфляция: спрос восстановился, когда были сняты ограничительные меры, локдауны, а вот на стороне предложения сохраняются ограничения. Предприятиям многих отраслей не хватает рабочей силы соответствующей квалификации, есть перебои с поставками сырья и комплектующих. Мы ведем постоянный мониторинг ситуации экономической и финансовой в регионах и на каждом заседании Совета директоров по ключевой ставке заслушиваем наших региональных руководителей по тому, как развивается ситуация в регионах, чтобы иметь в виду всю эту картину. Мы видим глобальный рост цен на многие товары (металлы, древесину, продовольствие), это повышает издержки предприятий. Многие страны смотрят на это явление как на временное и просто пережидают окончание этого всплеска — во многих странах растут цены. Увы, мы себе такого позволить не можем. Поясню, почему.

Наша страна не так давно по историческим меркам — всего шесть лет назад — перешла к таргетированию инфляции. И у нас инфляционные ожидания — это очень важный параметр — к сожалению, по-прежнему не заякорены. Что это означает? Во многих странах есть временный всплеск инфляции, но люди, бизнес убеждены, что центральный банк примет все решения, и инфляция вернется к цели. У них есть большой накопленный опыт таргетирования инфляции. Поэтому их инфляционные ожидания не подрастают, они ждут, что инфляция будет низкой после этого всплеска. У нас так не происходит. У нас люди помнят огромную инфляцию 90-х, просто высокую нулевых годов, и, когда происходит всплеск цен, особенно на продовольствие, на товары повседневного спроса, они ждут, что инфляция и дальше будет расти. А что это означает, когда растут инфляционные ожидания, когда люди ждут роста инфляции? Они начинают по возможности больше тратить, меньше сберегать, боясь, что деньги обесценятся, делать крупные покупки быстрее — мы это видим по спросу на товары длительного пользования, берут даже большие кредиты, ожидая, что нужные им товары подорожают. И это само по себе толкает инфляцию вверх, потому что производство не может так быстро подстроиться, а спрос вырос. И это отражается в ценах. Поэтому мы должны обязательно снизить инфляцию и инфляционные ожидания, ожидания людей по инфляции как можно скорее. Не дать раскрутиться инфляционной спирали.

Мы видим, как уверенность в стабилизации, низкой инфляции может позитивно отражаться на финансовых рынках. Например, у инвесторов инфляционные ожидания заякорены, они ожидают, что инфляция вернется к цели, и это позволяет сохранять долгосрочные ставки по ОФЗ достаточно стабильными. Вот мы с марта начали повышать ключевую ставку, а стоимость для государства десятилетних ОФЗ осталась приблизительно на том же уровне, что была в марте. Потому что участники рынка верят, что мы вернем инфляцию к цели. Почему я говорю именно о длинных ОФЗ? Именно на стоимость долгосрочных — десятилетних, семилетних — ОФЗ ориентируются банки, когда устанавливают ставки по длинным кредитам — инвестиционным кредитам, по ипотеке. Это как раз те виды кредитов, которые поддерживают рост, а в случае ипотеки — еще и имеют огромную социальную значимость.

И отмечу, что верно и обратное — растущая инфляция сделала бы и краткосрочные, и долгосрочные кредиты более дорогими, а люди при этом беднели бы, потому что инфляция съедала бы доходы и сбережения.

Экономическая история знает много примеров, когда запаздывание с выходом из антикризисных мер или слишком долгое сохранение мягкой денежно-кредитной политики приводили к большому росту инфляции, росту доходностей гособлигаций и росту ставок по кредитам. И неважно, держит ли центральный банк мягкую ставку, — если инфляция высокая, ставки по кредитам растут. Все это происходило ровно потому, что ставка ЦБ была неоправданно низкой, избыточно стимулирующей.

В итоге центральные банки все равно в этих случаях часто вынуждены поднимать свою ставку, переходить к жесткой денежно-кредитной политике, но более резко и на более длительный период. Их к этому вынуждает и инфляция, и инфляционные ожидания, и уже риски финансовой стабильности, когда начинают формироваться «пузыри». В результате ни общество, ни экономика не получают ни приемлемого уровня инфляции, ни доступного кредита.

Такие примеры мы можем наблюдать и сегодня. В некоторых развивающихся странах, если вы посмотрите статистику (мы готовы потом передать вам эти данные), инфляция уже ускорилась до двузначных чисел и пока не замедляется, так как там подстройка ключевой ставки отстает от роста инфляционных ожиданий. Очевидно, что мы не хотим последовать по тому же пути.

Сейчас мы ожидаем, что с учетом нашей денежно-кредитной политики инфляция вернется к уровню 4–4,5% во второй половине следующего года.

Мы изложили подробно наши подходы к денежно-кредитной политике на ближайшие три года и прогноз развития ситуации, разные сценарии развития ситуации в проекте Основных направлений ДКП, который мы вам направляли.

Вторая актуальная проблема, с которой мы сталкиваемся сейчас и которую обязаны держать под контролем, — это закредитованность граждан.

И Совет Федерации, и мы всегда уделяли этой проблеме повышенное внимание. Каждый раз во время встреч в Совете Федерации мы эту тему обсуждаем, и я благодарна сенаторам, что это всегда в поле вашего внимания, было много изменений в законодательстве, это невозможно было бы совершенствовать без вашей активной поддержки. Нам важно, чтобы кредиты помогали людям решать свои жизненные задачи и не загоняли их в долговую яму.

Мы вместе с вами ввели показатель долговой нагрузки заемщика, чтобы дестимулировать банки выдавать кредиты тем, кому уже трудно будет обслуживать новый долг, они с трудом уже обслуживают существующий долг. Мы со своей стороны, как Банк России, ввели так называемые макропруденциальные надбавки, которые делают для банков менее выгодной выдачу новых кредитов, когда мы видим слишком быстрый рост потребительского кредитования.

В микрофинансировании жестко были ограничены предельные проценты, штрафы, пени по займам, и банки и микрофинансовые организации должны раскрывать заемщику полную стоимость кредита, чтобы человек не оказался в ситуации, когда он ожидал одни условия, а платить в итоге приходится больше. Забегая вперед, скажу, что в этой части нам, на наш взгляд, надо закон точно усиливать, так как банки подстроились и часть «услуг» проводят в обход этой полной стоимости кредита, которую они обязаны раскрывать заемщику.

В период восстановления экономики выдачи необеспеченных кредитов ускорились. На это повлияли, я уже говорила, и повысившиеся инфляционные ожидания (когда люди ожидают более высокой инфляции, они стараются в кредит покупать товары), и достаточно привлекательные ставки были. Банкам, конечно, это нравится. Они ищут способы обойти наши ограничения. Например, выросла доля потребительских кредитов (не ипотечных, потребительских) на срок более 5 лет (с 11% до пандемии до 21% в II квартале этого года).

Удлиняя срок кредита, банки вроде бы, с одной стороны, уменьшают ежемесячный платеж, что, казалось бы, делает для заемщика этот кредит более доступным, но тем не менее общая сумма долга на заемщика растет. Это нормально, когда на длительный срок выдается ипотека (там и ставки намного ниже), но для необеспеченных кредитов эти длительные сроки необоснованны и, конечно, могут вести к проблемам.

Мы видим, что уже происходит ухудшение стандартов потребительского кредитования. Например, доля заемщиков с показателем долговой нагрузки выше 80% (а это значит, из своего ежемесячного дохода больше 80% человек должен тратить на обслуживание кредита, то есть это большая долговая нагрузка) выросла с 23% в начале пандемии до 30% в II квартале этого года.

И нас, конечно, это беспокоит. Мы разговариваем с банками, объясняем, что это опасная ситуация. Даже если у отдельного банка портфель в порядке (они нам говорят — смотрите, наш портфель обслуживается, он в порядке), то в целом по системе, когда много людей берут много кредитов, которые не подкреплены ростом доходов, и уже когда они закредитованы, риски возрастают. И если ситуация будет развиваться неблагоприятно, многие заемщики не смогут обслуживать кредиты. Это риски и социальные, и финансовой стабильности.

Используя те инструменты, которые у нас есть, мы сейчас охлаждаем рынок. Мы повысили, и с 1 октября будет новое повышение надбавок к рискованным потребительским кредитам. Возможно, мы будем вынуждены еще увеличить эти надбавки. Но все равно эти надбавки — это не идеальный инструмент.

Они работают так: банкам нужно больше капитала «замораживать» на то, чтобы выдать новый кредит с такими параметрами. И выдавать его становится не так выгодно. Но дело в том, что у нас есть запас капитала в банковской системе, он распределен неравномерно.

И вот эти надбавки заставляют поменять поведение банков с не очень большим запасом капитала, а те, у кого есть этот запас капитала, просто переманивают этих клиентов к себе, и в целом по системе темп роста потребительского необеспеченного кредитования сохраняется.

Эта ситуация и на конкуренцию влияет не лучшим образом и не дает решить главную проблему — затормозить выдачи новых необеспеченных кредитов.

Поэтому мы выступили с предложениями изменить законодательство, наделить Банк России полномочиями по установлению количественных ограничений на предоставление рискованных потребительских кредитов, когда мы сможем для банков ограничивать долю рискованных кредитов, при этом банки не будут «замораживать» капитал, как в случае с надбавками, а смогут использовать этот капитал для наращивания ипотеки и корпоративных кредитов.

Такой законопроект был внесен в Думу еще в весеннюю сессию. Я надеюсь, что он в ближайшее время пройдет, потому что, на наш взгляд, этот инструмент просто остро необходим для того, чтобы здесь проблему решать. Кстати, хочу сказать, что такие количественные ограничения есть во многих странах, и здесь мы не изобретаем какой-то велосипед.

Я уже вскользь упомянула еще об одной проблеме, с которой мы сталкиваемся: банки часто до сих пор воспринимают наши меры по ограничению тех же потребительских кредитов или контроль за тем, как они продают финансовые услуги, не навязывают ли их, правильно ли раскрывают информацию людям, как игру в кошки-мышки, можно так назвать. Мы запретили одно, они придумали другое, по сути то же самое, только по форме другое. Нам это категорически не нравится. И мы недавно на форуме Ассоциации банков эту тему обсуждали, потому что, на наш взгляд, права людей на понятные, адекватные, честные финансовые продукты в этом случае нарушаются.

Мы сейчас считаем защиту прав потребителей финансовых услуг важнейшим приоритетом. Пока финансовая индустрия не поймет, что нас устраивает ситуация, когда взаимодействие финансовой организации и человека прозрачно и выгодно для обеих сторон, мы будем только ужесточать поведенческий надзор.

И в этой части мы намерены это делать, будем пользоваться теми изменениями в законодательстве, которые были приняты, в том числе в весеннюю сессию.

Не так давно был принят очень важный, внесенный сенаторами закон об установлении правил продаж финансовых инструментов, вплоть до права запрета на продажи и требования обратного выкупа непрозрачных, не выгодных покупателям продуктов. Спасибо большое за этот закон. С 1 октября начнет работать инструмент тестирования неквалифицированных инвесторов, которые хотят приобретать сложные инструменты. Вы помните, Валентина Ивановна, мы с Вами это обсуждали на встрече с банками. И как раз при Вашей поддержке этот закон был очень быстро принят.

Мы понимаем, что здесь не только вопрос продажи непонятных финансовых продуктов потребителям, но и дополнительные навязанные услуги и страховки на стандартные финансовые продукты. Этот вопрос постоянно тоже ставится. И чтобы пресечь эту практику, был также принят закон о так называемом сквозном периоде охлаждения, когда человек в течение двух недель, когда понимает, что его ввели в заблуждение, обманули, может отказаться от любых сопутствующих услуг и получить свои деньги обратно. Чтобы люди видели честную стоимость кредита со всеми «накрученными» опциями, с середины следующего года вступит в силу требование об ограничении полной стоимости кредита по ипотеке. Мы считаем важным более широко смотреть на ПСК, чтобы банки не могли обходить наши ограничения и придумывать все новые способы добавить к конечной стоимости кредита. Для этого нужно изменение законодательства, и мы просим здесь вашей поддержки.

Переходя от темы закредитованности и потребительских кредитов, которая будет в поле нашего внимания, я хотела бы буквально несколько слов сказать о работе по внедрению технологий финансового сектора. Вы знаете, что наш финансовый сектор достаточно продвинутый в этом отношении, и многие услуги, цифровые услуги, онлайн-платежи, которые недоступны во многих странах, у нас очень развиты. Мы будем продолжать поддерживать инновации в финансовом секторе. Мы каждый раз с вами обсуждаем эту тему, что можно было бы сделать. И здесь развивается. активно оплата товаров и услуг через Систему быстрых платежей. Вы помните, у нас раньше была только функция, когда люди только друг другу могут переводить деньги через эту систему. Сейчас они могут оплачивать товары и услуги через мобильное приложение банка, — достаточно отсканировать QR-код. Для компаний это более низкие издержки по сравнению с эквайрингом. Вы тоже знаете, насколько это было и является до сих пор острой темой, особенно для малого и среднего бизнеса. Сегодня платежи — это рутинные операции, они должны иметь возможность проходить по разным каналам. Это важно для снижения издержек. Чем конкурентнее рынок, тем выгоднее предложение для клиентов. И поэтому мы будем давать возможность и нефинансовым организациям работать на рынке платежей. Мы считаем, нужно делать все не столько для того, чтобы была рентабельность у финансового сектора, но для того, чтобы удешевлять такие каждодневные услуги финансовые для людей и бизнеса. И будем допускать нефинансовые организации, безусловно, с установлением требований, под контролем, мы считаем, что это нужно сделать, на рынок таких услуг.

В декабре мы приступаем к тестированию платформы «Знай своего клиента», которая позволит банкам меньше ресурсов, издержек тратить на анализ каждого клиента с точки зрения антиотмывочного законодательства. Это, на наш взгляд, принципиальное решение для улучшения обслуживания малого бизнеса, которому банки часто отказывают из-за этих процедур, из-за сложности и дороговизны этих процедур. Закон о платформе этой также был внесен сенаторами, и мы очень благодарны за продвижение этой инициативы.

В начале следующего года мы собираемся начать пилотирование цифрового рубля. Мы обсуждали модель с рынком, в рамках консультативного доклада. В Совете Федерации мы также провели отдельное обсуждение. И, на наш взгляд, введение цифрового рубля станет еще одним шагом к снижению издержек бизнеса и повышению удобства простых финансовых операций для потребителей.

Последняя тема, которую я сегодня хотела бы затронуть, стоит несколько особняком, но она сейчас обсуждается во время многих встреч, собраний. Она новая для нашего финансового рынка и в целом для российской экономики — это внедрение повестки устойчивого развития, ESG.

Почему я сегодня хотела бы поговорить об этом и заострить внимание? Действительно, климатические риски все сильнее влияют на экономику — и через прямые последствия от изменения климата (чаще случаются природные катаклизмы), и через ужесточение регулирования в других странах, и изменение структуры энергопотребления в других странах. Наша страна, обладая огромными запасами энергоносителей, в XX веке строила свою экономику почти без оглядки на энергозатраты. Для нас энергопереход будет непростым, мы должны это понимать.

Одновременно характер нашей экономики связан и с большим количеством так называемых «коричневых» компаний. И здесь важно не отстать, потому что в мире, где уровень экологичности предприятий станет в скором времени одним из основных факторов при принятии решений инвесторами, куда инвестировать, при принятии решений кредиторами, кому давать кредиты, мы просто можем потерять конкурентные преимущества, если вовремя этой темой не займемся, и сместимся к периферии мировой экономики. А это вовсе не то, чего мы заслуживаем как страна.

Это большой вызов и для экономики, и мы понимаем, какую роль должен здесь сыграть финансовый сектор, потому что этот переход должен быть профинансирован.

Финансовые институты должны стать проводниками финансирования, поддерживая «зеленые» проекты и, главное, проекты трансформации. Здесь есть несколько аспектов, очень сложных, без решения которых мы не сможем продвигаться.

Первое — нам нужно выработать подходы к тому, как анализировать эти риски: климатические риски, переходные риски — как финансовая организация должна их учитывать. Второе — корректное раскрытие информации о ESG-рисках нефинансовыми компаниями. Это нужно для того, чтобы и банки, и инвесторы, и рейтинговые агентства доверяли этой информации, и по сути дела это было бы базой для продолжения инвестирования. Третье — развитие собственно рынка «зеленых» инструментов. Для этого нужны стандарты их размещения и нужно найти баланс между климатическими (или ESG) рисками и стандартными финансовыми рисками. Нельзя, чтобы сама по себе финансово неустойчивая компания получала финансирование только потому, что она объявила себя «зеленой». И точно также «коричневая» компания, у которой сегодня все прекрасно с финансовыми показателями, она должна понимать, что наиболее выгодные условия финансирования будут, если она будет заниматься повышением собственной экологичности.

Мы хотим в конце этого года опубликовать специальный доклад об учете климатических рисков финансовыми организациями и о подходах Банка России к их регулированию. Нам надо будет регулирование настраивать, чтобы вот этот переход, фундаментальный переход, учитывать. И после этого в середине следующего года мы планируем опубликовать уже рекомендации для участников рынка, как дальше двигаться.

Конечно, этими темами не исчерпываются даже приоритеты первого порядка. Но это именно те вопросы, которые сейчас нуждаются в особенном внимании, где важно не упустить время для внедрения адекватного регулирования. И где мы надеемся на поддержку сенаторов. Было много вопросов, мы на многие из них письменно ответили, и, конечно, я готова ответить на ваши вопросы сейчас.