Уважаемый Анатолий Геннадьевич (Аксаков. — Ред.), уважаемые коллеги!
Вначале я хотела бы поблагодарить членов профильных комитетов за очень конструктивную работу по анализу и оценке нашей деятельности в прошлом году. И во время рабочих групп и встреч с фракциями, в которых участвовали и я, и мои коллеги, мы получили не только замечания, но и предложения о будущих возможных мерах по развитию финансового рынка. Мы их обязательно проработаем. И хотела бы подтвердить, что я и мои коллеги, которые тоже сегодня здесь присутствуют, готовы ответить на вопросы, и мы готовы в разных форматах рассказывать о деятельности, итогах, задачах. У нас очень активно работают и руководители комитетов в Национальном финансовом совете, где все вопросы обсуждаются. Поэтому у нас плотное взаимодействие с Думой не только непосредственно во время отчета, но и на протяжении всего года.
В сегодняшнем выступлении я хочу представить ключевые итоги прошлого года, более подробно остановиться на том, как сложившаяся после острой фазы пандемии ситуация в экономике и финансовом секторе влияет на наши решения сейчас. И какие мы принимаем меры, чтобы финансовая система способствовала восстановлению и затем устойчивому росту экономики и доходов граждан — это наша основная задача.
Мы такие оценки уже давали, но я хотела бы еще раз подтвердить, что мы считаем, что российская экономика относительно благополучно, если сравнивать со многими другими странами, прошла пандемический год. Этому способствовало несколько факторов: достигнутая макроэкономическая устойчивость, сам набор антикризисных мер и подход к вводимым ограничениям. Вернемся ненадолго в начало 2020 года и посмотрим, в какой форме экономика вошла в пандемию.
В тот период экономическая активность в России находилась вблизи потенциального уровня, а инфляция была низкой. В феврале 2020 года годовая инфляция была равна 2,3%. И Банк России с июня 2019 года, еще до пандемии, вплоть до начала пандемии плавно снижал ключевую ставку.
И когда в феврале и марте распространение коронавируса за пределы Китая приобрело необратимый характер, быстро нарастала волна ограничительных мер по всему миру для защиты здоровья граждан. Ситуация в мировой экономике и на финансовых рынках резко ухудшалась. Ключевой для российского экспорта нефтяной рынок лихорадило особенно сильно. Напомню, что нефтяные котировки в апреле 2020 года опустились до уровней, которых мы не видели с 1998 года. Резко усилилась волатильность и на других рынках.
И в этот момент ключевой задачей Центрального банка стало сохранение именно финансовой стабильности, сдерживание девальвационных и инфляционных ожиданий.
Банк России тогда приостановил снижение ключевой ставки, и мы приняли решение об опережающих продажах валюты в рамках бюджетного правила. На наш взгляд, одним из ключевых элементов стабилизации на валютном рынке стали операции по продаже валюты в увязке с ценой нефти, которая складывалась на рынке. Тогда были страхи, что цена нефти может надолго задержаться даже ниже 25 долларов за баррель. И этот алгоритм позволил сдержать волатильность на очень умеренных тратах из золотовалютного резерва. Это было особенно важно в тот период, поскольку никто в тот момент не мог предсказать, как будет развиваться ситуация с пандемией, сколь продолжительным и глубоким будет кризис, какого масштаба будут риски для финансовой стабильности. И в этих условиях нужно рачительно использовать подушку безопасности, чтобы суметь адекватно ответить на вызовы, если они будут продолжаться.
Повсеместное введение ограничительных мер вызвало глубокое падение как внешнего, так и внутреннего спроса. И чтобы ускорить восстановление экономики, мы начали проводить мягкую денежно-кредитную политику, как только риски финансовой стабильности отступили.
Уже в апреле мы возобновили снижение ключевой ставки. Мы снижали ставку достаточно быстро, но поэтапно. Если бы было только одно большое снижение ставки, для рынка это было бы шоком, и с учетом того, как непредсказуемо развивалась ситуация в острую фазу пандемии, могло оказаться и просто неверным, поэтому мы делали это хоть и быстро, но поэтапно. И к июлю мы опустили ставку до 4,25%.
Впервые с момента перехода к таргетированию инфляции в 2015 году Банк России использовал мягкую денежно-кредитную политику. То есть такую политику, которая стимулирует дополнительный потребительский и инвестиционный спрос. В условиях кризиса, как в прошлом году, мягкая денежно-кредитная политика помогает экономике вернуться к ее потенциалу. Но находиться в зоне мягкой политики после восстановления экономики уже становится опасно — и с точки зрения рисков разгона инфляции, и возникновения «пузырей» на финансовом рынке.
Поэтому, когда в конце года мы видели, что экономика возвращается к росту, падение оказалось ниже прогноза, а темпы восстановления потребительского спроса — выше, мы начали повышать ключевую ставку.
Более того, если в конце 2020 года у нас спрос был сконцентрирован в ограниченном числе товарных позиций, то, соответственно, и рост цен был в этом узком перечне товарных позиций. Вы помните, мы обсуждали все цены на ряд продовольственных товаров, то с начала 2021 года мы отмечаем все более широкий характер роста цен. Что свидетельствует о нарастающем вкладе фактора совокупного спроса в наблюдаемую динамику цен.
А это, в свою очередь, говорит о том, что мягкая денежно-кредитная политика уже в полной мере внесла необходимый вклад в создание условий для восстановления экономики. Мы ожидаем, что уже во второй половине этого года, может быть к середине года, российский ВВП вернется на уровни допандемические.
Что будет, если опоздать с завершением мягкой денежно-кредитной политики?
Первое. Инфляция останется на повышенном уровне. Она сейчас на повышенном уровне. И это будет подтачивать покупательную способность доходов граждан.
Второе. Депозитные ставки останутся низкими. Это будет иметь негативные последствия как для сохранности покупательной способности сбережений, так и для привлекательности депозитов для людей как средства накопления. А значит, меньше будет ресурсов в банковской системе для дальнейшей поддержки развития экономики, роста ее потенциала.
Третье. Более позднее повышение ставок будет означать более продолжительный период повышенной инфляции, а значит, и более высокие инфляционные ожидания. Ценой промедления может стать необходимость повышать ставку более значительно, и не только вернуться к нейтральной ставке (я напомню, что это диапазон 5–6% в номинальном выражении), но, возможно, даже переходить к жесткой денежно-кредитной политике.
Еще раз подчеркну, что мы смогли перейти к мягкой денежно-кредитной политике в прошлом году только потому, что на протяжении нескольких предыдущих лет удерживали инфляцию на низком уровне. Сейчас мы видим, какое беспокойство у людей также вызывают возросшая инфляция, низкие ставки по депозитам. Нам надо вернуть инфляцию к 4%, чтобы обеспечить людям более качественные условия жизни. И наш анализ показывает, что сделать это можно, не создавая ограничений для восстановления экономики.
От денежно-кредитной политики перейду к ситуации в банковском секторе и динамике кредитования.
В прошлом году банковский сектор сумел оказать существенную поддержку экономике. Я тоже говорила об этом неоднократно: то, что банки сохранили устойчивость, реструктурировали кредиты и способны были в то же время наращивать кредитование, — это прямой итог политики по очищению банковского сектора.
Если бы мы не вывели с рынка хронически неустойчивые банки, если бы на балансах у банков были скрыты, сохранялись плохие активы и если бы мы не боролись с концентрацией на бизнес собственников и рисками концентрации в принципе, мы бы увидели совсем другую картину, я вас уверяю. Банки бы тогда стали не источником поддержки граждан и компаний, а вновь сами нуждались бы в помощи, как это было в 2009 и в 2014–2015 годах.
Сейчас же банки активно реструктурировали кредиты заемщиков, пошли им навстречу, общий объем такой реструктуризации, по сути дела — помощи, составил 7 трлн рублей. При этом банки сохранили запас капитала на уровне 6 трлн рублей, то есть мы даже не приблизились к порогу прочности системы. Банковская система осталась абсолютно устойчивой и прочной. Это тоже очень важно.
Благодаря тому, что эти реструктуризации, которые были абсолютно необходимы, не истощали банки, они смогли продолжать наращивать кредитование: 9,9% — рост корпоративного портфеля за прошлый год. Это почти в 2 раза больше, чем в 2019 году.
Банк России со своей стороны проводил политику, которая облегчила банкам решение этих двух задач — и реструктуризаций, и выдачи новых.
Мы вводили регуляторные послабления, чтобы волатильность, которая была на рынке по разным финансовым показателям, не оказывала влияния на балансы банков. Это были и краткосрочные послабления, давшие банкам время для адаптации, но чтобы банки избежали маскировки проблем, плохих активов. На примерах других стран знаем, как это может сказаться на условиях кредитования. Кстати, многие банки не стали пользоваться этими послаблениями, что тоже говорит об устойчивости системы в целом. Но это давало им комфорт для того, чтобы продолжать реструктуризации и наращивать кредитование.
Плюс к этому мы распустили буферы — это запасы, накопленные и в предыдущие годы, — по потребительским кредитам, по ипотеке, чтобы высвободить капитал для кредитования.
И этих мер, на наш взгляд, оказалось достаточно.
Как сейчас себя чувствуют банки?
К началу года завершилось 75% кредитных каникул. То есть сейчас реструктуризации уже представляют объективно меньше рисков для финансового состояния банков. И что очень важно, подавляющее большинство заемщиков благополучно вернулись в график платежей. То есть им действительно нужны были в этот период каникулы, послабления (это не прощения — это послабления). Это была очень важная мера, я уже, выступая во фракциях, везде благодарила, еще раз хочу сказать, что своевременно были приняты изменения в законодательство в этой части, они действительно очень помогли.
Отдельно хочу остановиться на ипотеке. Она росла высокими темпами в прошлом году: 20% — прирост ипотеки по итогам года. Общий объем ипотечного портфеля на балансах банков — 9,5 трлн рублей, это уже большая цифра, это почти половина от всех кредитов, которые банки дают гражданам. В этом году ипотека продолжила расти: только за I квартал 5% прироста. Рост ипотеки стимулировали низкие ставки, прежде всего льготные программы правительства, это была очень эффективная программа в условиях острой фазы кризиса, но в целом в марте ставка составила 7,2%, включая рыночные и льготные кредиты, на начало 2020 года она была почти 9%.
И такой опережающий рост спроса на ипотеку вместе с другими факторами, которые сдерживают рост предложения, привели к росту цен на жилье.
По данным Росстата, рост цен на первичном рынке за I квартал этого года составил 17,6% в годовом выражении, на вторичном он тоже достаточно высокий — 13,6%. Напомню, что годовая инфляция у нас сейчас где-то 5,8%, то есть рост цен серьезно опережает инфляцию. В отдельных регионах рост цен на жилье превысил 20%, и это несмотря на снижение реальных доходов населения. Как антикризисную меру мы также расширяли возможности для так называемой хорошей ипотеки с низким первоначальным взносом. Но на первичном рынке доля ипотеки с низким первоначальным взносом, а это более рисковая ипотека, выросла с 24%, которые были в II квартале 2020 года, до 45% в I квартале этого года. Это тоже показывает те тенденции, которые складываются, и означает, что антикризисные меры свои задачи выполнили и должны постепенно сворачиваться, иначе мы сможем увидеть риски «пузырей» на этом рынке.
Со своей стороны мы уже приняли меры для того, чтобы эти риски не реализовывались, — мы повысили так называемые макропруденциальные надбавки по ипотеке с первоначальным взносом 15–20%. Но если стандарты кредитования продолжат снижаться (та тенденция, которую мы видим) или сохранится ускоренный рост цен на жилье, мы не исключаем, что эти надбавки придется увеличивать.
Также растет и необеспеченное потребительское кредитование, а доходы населения восстанавливаются куда медленнее. Это значит, растет долговая нагрузка на людей. И важно, чтобы она не преодолела опасный уровень, поэтому мы с 1 июля приняли решение поднять до допандемического уровня и макропруденциальные надбавки по потребительским кредитам.
В дополнение к таким макропруденциальным надбавкам мы хотели бы иметь возможность ограничивать предоставление рискованных кредитов не за счет того, что мы повышаем требования к капиталу банков, так как капитал нужен банкам для кредитования, и кроме того, он неравномерно распределен по системе. Эти надбавки для одних банков работают очень серьезно и представляют проблему, а для других банков они не действуют, не оказывают влияния на темпы роста кредитования. Мы подготовили предложения, чтобы Банк России имел право по примеру многих других стран устанавливать прямые количественные ограничения на необеспеченные потребительские кредиты. Соответствующий законопроект внесен в Государственную Думу. И здесь очень надеемся на вашу поддержку. На наш взгляд, это абсолютно необходимая мера, полезная во всех смыслах.
С учетом текущего состояния банковской системы и нашей политики по предотвращению накопления системных рисков (это сфера, за которой мы очень внимательно следим, чтобы не было никакого накопления системных рисков в финансовой сфере, а финансовая сфера — это инфраструктура, как ее часто называют — кровеносная система всей экономики) банковский сектор продолжит сохранять устойчивость и кредитовать экономику.
Это позволяет нам начать обсуждение следующего шага в защите прав вкладчиков: мы вместе с АСВ прорабатываем возможное расширение страхования не только для физических лиц, не только для малого бизнеса, но, возможно, и для среднего бизнеса, а также для предприятий, организаций, которые работают в социальной сфере, образовательных и медицинских учреждений. Тоже в объеме 1,4 млн рублей.
И хотели бы с депутатами эту тему продолжить обсуждать. На наш взгляд, в среднесрочной перспективе мы действительно готовы к общему распространению на них системы страхования.
Теперь к другому страхованию — страхованию ОСАГО. В прошлом году завершилась ключевая реформа ОСАГО, связанная с индивидуализацией тарифов. Она была сложной, проводилась в несколько этапов. Мы каждый этап обсуждали здесь, на парламентских слушаниях, на разных круглых столах. И в итоге в прошлом году мы перешли вот к такой серьезной индивидуализации тарифов. На наш взгляд, это действительно наиболее справедливое для людей решение — хороший водитель не платит за того, кто водит рискованно, он становится виновником аварий, — и это отвечает такому сбалансированному развитию этого сегмента. Мы видим, что в прошлом году жалобы на ОСАГО упали уже на четверть, на столько же отдельно снизились жалобы по коэффициенту бонус-малус. Была острая тема, тоже здесь, в Парламенте, мы ее обсуждали. При этом страховки для людей не подорожали, хотя запчасти в цене, и импортные запчасти, выросли, и ОСАГО было доступным.
В наших ближайших планах по страхованию — это начало важной работы, мы впервые ставим такую работу на системную основу — это анализ полезности страховых продуктов. Часть страховых продуктов, особенно во вмененном страховании, вызывают у нас вопросы. У нас уже были факты, и также мы обсуждали и на пленарных заседаниях Думы, неработающей страховки. Так называемое страхование в долевом строительстве. Для галочки оно было, а реально не защищало ничьи интересы. И полезность страховых продуктов, а у нас очень большая доля вмененного страхования, полезность для клиентов, оценка с этой точки зрения необходимых изменений, это большая системная работа, которую мы действительно начинаем проводить на постоянной основе.
Последняя тема, которой я коснусь — все не успеваю рассказать, но она всегда и у нас на особом контроле, и депутаты ей уделяют повышенное внимание, — это защита прав потребителей финансовых услуг.
У нас уже почти 10 млн розничных инвесторов, наших граждан, которые вышли на фондовый рынок. Здесь еще остается потенциал роста. Во многих странах доля людей, которые участвуют в фондовом рынке, еще больше. И пока наши люди инвестируют в основном небольшие суммы. Но темп роста большой, и на рынок выходят неопытные инвесторы. Им тяжело оценить риски, подводные камни различных финансовых инструментов, продуктов, часто сложных. И благодаря принятым Думой изменениям в законодательство, осенью, на полгода раньше, чем планировалось, чем обсуждалось, начнет действовать требование о тестировании неквалифицированных инвесторов при покупке сложных продуктов. А мы получили право устанавливать правила продаж финансовых инструментов, чтобы людям не продавали сложные продукты, которых они не понимают, продукты с непрозрачными условиями получения дохода, где невозможно оценить риски инвестирования.
Более того, принятый закон дает возможность устанавливать правила продаж не только для инвестиционных продуктов, о которых мы говорили, но, по сути, для любых финансовых продуктов и услуг. И мы уже в этом году зафиксируем основные правила взаимодействия сотрудников финансовых организаций и потребителей, правила раскрытия информации, качество соблюдения которых будем оценивать в ходе контрольных закупок. Ни для кого не секрет: когда сотрудники финансовых организаций продают продукты, они часто руководствуются своими KPI, к которым привязаны их бонусы, и это объем проданных продуктов, не важно, какого качества они людям продукты продали. И конечно, эту систему надо менять.
Защита розничных инвесторов — это важное, но далеко не единственное направление, где мы считаем необходимым усилить защиту потребителей финансовых услуг. И заключая договор банковского вклада или кредита, покупая страховой продукт, человек также должен обладать полной информацией об условиях, ожидаемой выгоде и полной стоимости всех услуг, своих правах и обязанностях. Тема навязанных услуг всегда также поднималась в Думе уже на протяжении многих лет.
Мы развиваем инструмент ключевых информационных документов по финансовым продуктам, когда потребителю в лаконичной и абсолютно доступной форме излагаются все условия. Также мы работаем над темой навязанных дополнительных услуг, разного рода комиссий при заключении договора потребительского кредита. В конце прошлого года мы выпустили информационное письмо, которое обязывает банки включать такие дополнительные «услуги» (в кавычках «услуги», потому что никакой пользы они людям обычно не приносят) в расчет полной стоимости кредита. Я сказала «рекомендация обязывает», но вы видите здесь противоречие — это рекомендации, конечно. Мы предлагаем им сразу указывать полную стоимость кредита, чтобы люди видели реальные расходы на обслуживание кредита. Это дает возможность выбрать выгодное предложение.
Но, конечно, нужны и законодательные изменения. И при участии ЦБ разработаны такие изменения, которые предлагают введение так называемого сквозного периода охлаждения, что позволит потребителю отказаться (с возвратом ему всей уплаченной суммы) абсолютно от любой навязанной при получении кредита услуги. Это юридическое сопровождение и консультации — что угодно. Мы видим разнообразие таких услуг, которыми обрастают обычно договоры банковского вклада и кредита. И пока такое право у нас действует только в отношении добровольного страхования, то есть в узком перечне финансовых услуг. На наш взгляд, нужно его распространять практически на все финансовые услуги. Чтобы снизить такие риски некачественного раскрытия информации, нужны изменения в законодательство. Второй закон — который позволяет установить требования к форме договора банковского вклада. Он тоже разработан.
Они прошли первое чтение, и мы понимаем, что весенняя сессия очень загружена, к тому же продлится меньше, чем обычно. Но все-таки это такие, мне кажется, важные законопроекты социальной направленности, если есть возможность их успеть рассмотреть, мы были бы очень признательны.
И еще раз хочу поблагодарить за постоянный и конструктивный диалог депутатов с Центральным банком, особенно за ту огромную работу, которая была в прошлом году, когда нужно было очень оперативно принимать решения, законодательные решения, для защиты людей и предприятий от последствий пандемии. Если бы таких законодательных изменений не было, мы также не могли бы принимать оперативно наши решения.
Я благодарю за внимание, буду рада, я и мои коллеги, ответить на все вопросы. Спасибо!
104994+7 (800) 300-30-00
