В Воронежской области год назад выбрали нового губернатора: бывший мэр Воронежа Александр Гусев сменил на этом посту Алексея Гордеева, назначенного заместителем председателя правительства РФ. Гордеев возглавлял Воронежскую область с марта 2009 года и за почти десятилетие сумел не только изменить репутацию региона, который ассоциировался с небогатым и депрессивным «красным поясом» России, но и вывел его в лидеры. Как экс-министр сельского хозяйства РФ, Гордеев создал оазис аграрного прорыва: в регионе построили 21 молочный комплекс за более чем 28 млрд рублей, а производство мяса не просто выросло в три раза и стало брендом — за воронежской мраморной говядиной специально приезжают даже из Москвы. Гордеев совершил и культурную революцию: возродил Театр драмы имени Кольцова, создал Международный Платоновский фестиваль искусств, построил здание Камерному театру, а еще — поддержал современное искусство, которое знатоки назвали «новой воронежской волной».
— На посту губернатора вы себя ощущаете преемником Алексея Гордеева?
— Глупо было бы не продолжать то, что начал Алексей Васильевич. Это масштабные преобразования. Алексей Васильевич — руководитель, личность того масштаба, которого Воронежская область долго не наблюдала. И изменения, которые произошли, инициированные им и поддержанные правительством, населением, глупо было бы не продолжать. В этом смысле я преемник, мы тут никакой революции не делаем, хотя, конечно, кому-то и хочется — мне точно нет — приехать и взять шашку, а лучше автомат Калашникова, сделать революцию. Этакий герой, молодец. Но после каждой революции наступает период, когда обещания нужно выполнять, а это непросто. Я считаю себя преемником Алексея Васильевича Гордеева, мы продолжаем процессы, которые при нем были запущены. Наша задача — добавлять новизны в каких-то сферах, потому что нельзя сказать заранее, за десять лет, как все будет развиваться. И не снижать темпов, которые область в своем развитии набрала. Это две основные задачи. У нас нет необходимости и тем более желания делать какие-то революции. Они не нужны абсолютно.
— У каждого своя стезя…
— Важно принимать взвешенные решения. Когда приходишь на службу, где от твоих решений зависят масштабные и долгосрочные последствия, то важно взвешенно подходить. Если кто-то считает, что он на должности губернатора сможет — раз! — и все перевернуть через автомат, то нет. Ведь Алексей Васильевич тут никого не расстреливал, он подводил к ситуации, чтобы все начинало развиваться правильно.
— При Гордееве область была ярко выраженным аграрным регионом. Есть ли намерения этот акцент поменять и немного диверсифицировать?
— На самом деле, да. У нас объемы промышленного производства и объемы производства в сельском хозяйстве сопоставимы, в промышленности несколько выше даже. Но при Алексее Гордееве из региона, который занимался производством зерновых культур, мы превратились в регион-лидер в России по темпам роста и по мясному, и по молочному животноводству. Мы в тройке в России по производству молока, в пятерке по производству мяса. Конечно, помогали развиваться беспрецедентные меры господдержки, которые оказываются сельскохозяйственной отрасли со стороны государства.
Есть задача подтолкнуть сферу глубокой переработки. То есть мы понимаем, как будет перерабатываться наше молоко, мясо, мы видим, какие предприятия строятся. А вот более глубокая переработка, в том числе и продукции животноводства и растениеводства, — это задача новая, и мы на ней сейчас в сфере сельского хозяйства делаем акцент.
Нет смысла учить наших селян, ходить подсказывать им, требовать с них какие-то отчеты, что они сеют и как они убирают. У всех хорошая техника, и все более или менее отлажено. Нет смысла все внимание сосредоточить на развитии животноводства, там понятные подходы, известные источники финансирования и планы развития — они у нас пятилетние, проговорили их с основными инвесторами, и мы видим, как все должно развиваться.
Да, мы не имеем возможности прямой финансовой поддержки такой, которая была для сельского хозяйства. У нас нет этих источников, но у нас есть новые формы и условия, в которых функционирует предприятие, — особая экономическая зона. Я надеюсь, в этом году заработает новая мера поддержки малого и среднего промышленного бизнеса в части предоставления им залога для получения заемного финансирования, как под инвестиционные задачи, так и под оборотные средства. Запустим это — и, думаю, многие сумеют сделать рывок даже в объемах производства, потому что большинство предприятий имеют запас по мощностям, но не имеют возможности произвести из-за дефицита оборотных средств. Решим эту проблему — и немножко двинемся вперед.
Внимание руководства, безусловно, сейчас больше смещено в сторону промышленности, но это не значит, что мы оставили совсем без внимания отрасль сельского хозяйства. Просто там уже отстроены процессы.
Из города в область
— На посту главы города Воронежа, где вы отработали четыре года, было меньше задач?
— Безусловно, там масштабы влияния были меньше, как и последствия от принятия решений.
— А где интереснее работать — мэром Воронежа, которым вы руководили четыре года, или губернатором Воронежской области?
— И там, и там интересно, потому что, безусловно, город Воронеж — это большой организм. В Воронеже более 1 млн человек, каждый со своими мыслями, своими требованиями, часто они не совпадают. Это и городское хозяйство немаленькое. И экономика в городе своя, она достаточно большая. И достаточно много предприятий, которые оказывают влияние на жизнь воронежцев, в том числе и на социальное самочувствие. Это и здравоохранение, которое не находится в зоне ответственности городских властей, но тем не менее от него никуда не денешься, и с тебя как руководителя города жители и за это спрашивают. Интересная и сложная работа у мэра, а работа губернатора, конечно, масштабнее.
— На посту губернатора нет желания своему любимому детищу немного помочь?
— Какого-то желания выделять Воронеж в отдельную категорию точно нет, это часть региона, и мы решаем общерегиональные задачи, в том числе и решая проблемы города. Потому что чуть менее половины жителей региона — это городские жители, жители Воронежа. Поэтому точно нет задачи создавать отдельные преференции для Воронежа. Но есть понимание сложностей, которые у города накопились. Мы последние два года оказываем достаточно серьезную финансовую помощь, в том числе и для города Воронежа, решая накопившие сложные задачи, которые определенный период времени не решались. У меня есть понимание влияния этих задач, проблем и сложностей на настроение населения и города, и области. Потому что все жители области, наверное, десяток раз в течение года в Воронеже бывают, и им тоже немаловажно, как город живет, чем дышит, как развивается. Поэтому я считаю, что это совершенно объективные взаимоотношения, которые сложились между правительством области и администрацией города. И те позитивные изменения, которые происходят, они уже назрели.
— А какие у Воронежа накопились сложные задачи и есть ли их решение?
— К сожалению, нет одного решения. Вот в городе есть проблема — транспорт. Давайте сейчас все деньги направим на транспорт, проблему решим и будем жить счастливо? Но ведь нам нужно вести и строительство социальных объектов, мы видим, что детских садов не хватает. Мы понимаем, что растут микрорайоны и там должна быть комплексная застройка — и школа, и поликлиника должны появиться, и это все мы в своих планах учитываем при распределении финансовых ресурсов. Но из проблем, которые, что называется, на поверхности и в наибольшей степени влияют на настроение жителей города, — это транспорт. Задача городской администрации в 2020 году — с марта по июнь — провести перезаключение договоров на следующие пять лет на транспортное обслуживание. Заключить договоры с существующими компаниями-перевозчиками или новыми компаниями, которые придут с тем, чтобы в течение трех лет произошло полное обновление транспорта, причем его значительная часть — уже в 2020 году. Средства для этого требуются немаленькие, более 3 млрд рублей, думаю, что тарифные решения позволят эти деньги в составе тарифа найти, отследить их правильное использование и, что называется, провести опережающее обновление транспорта.
Есть более радикальный способ изменения ситуации. Некоторые наши коллеги даже будут его реализовывать в следующем году в одном из городов ЦФО. Эксперимент заключается в следующем: придет крупная компания, связанная с производством подвижного состава. Она будет заниматься пассажирскими перевозками и полностью обновит весь подвижной состав. Не из собственных средств, а из заемных — подключится Внешэкономбанк с льготной ставкой финансирования.
Компания на заемные средства купит технику, а далее, как перевозчик, заключит с мэрией так называемый брутто-контракт. И выставит городу все затраты. То есть деньги за проезд будет собирать муниципальное предприятие, но город должен полностью компенсировать затраты компании. Мы такой вариант по-всякому считали и понимаем, что здесь получается кассовый разрыв — сумма разрыва существенная, сотни миллионов рублей. Поэтому мы пока не готовы к этой схеме и больше рассчитываем на то, что наши перевозчики согласятся на условия обновления и именно с ними мы заключим контракты. Если будет какое-то противодействие этому процессу, у нас есть этот запасной вариант. Мы в числе тех десяти городов, которых в эту схему готовы будут включить.
— Поэтому в октябре повышается тариф на проезд? Сейчас в Воронеже он 17 рублей.
— Тариф повышается, потому что это объективная необходимость. Мы понимаем, что мы многие годы тарифных этих решений не принимали, хотя они напрашивались по разным причинам. Мы видим, как формируются тарифы в городах-соседях и в городах-миллионниках — ниже 23 рублей, по-моему, только в Тамбове.
— А в Липецке транспортная карта? По ней проезд существенно дешевле, на 5 рублей.
— У них сам проезд, без карты, дороже — 24 рубля. Транспортная карта — это хороший шаг при условии, что есть мультимодальные пересадочные узлы. Если надо пересесть из троллейбуса в автобус, из автобуса в метро. Не надо билет все время покупать, только картой расплачиваешься. А если ты ездишь на одном и том же маршруте в автобусе, то нужна, конечно, безналичная оплата. Мы установили новый тариф 23 рубля, по безналичной оплате он ниже, чем за наличный расчет, — 21 рубль. Таким образом мы будем стимулировать пассажиров платить безналично, чтобы мы видели полностью экономику перевозок. Сейчас нас перевозчики уверяют, что годовой пассажиропоток составляет примерно 250 млн человек. Заключен контракт с организациями, которые занимаются территориальным планированием, включая транспортное. По их расчетам, пассажиропоток в год составляет 303 млн человек.
Губернаторские перспективы
— Недавно на вопрос, не хотите ли стать чиновником более высокого ранга, вы ответили: «Не дай Бог!» Неужели работать губернатором, да и вообще чиновником, так трудно? Многие об этом мечтают.
— Если во главу угла ставить личные интересы, то губернатор — это суперпривлекательная должность. Но если ты хочешь, чтобы результат твоей работы оценили люди, то это очень психологически напряженная работа. Здесь все нужно пропускать через себя, что влечет серьезные эмоциональные издержки.
— И уйти так просто нельзя…
— Я сторонник того, чтобы период пребывания на должности губернатора ограничивался двумя сроками, то есть десятью годами. За это время можно реализоваться как руководитель, выстроить процессы и решить задачи, которые перед собой ставил. Но я бы так далеко, честно говоря, не заглядывал, в нашем быстро меняющемся мире строить планы — вещь неблагодарная. Бог над этим как смеялся, так и смеется. Но я хотел бы связать свою дальнейшую судьбу именно с Воронежской областью, не переходя на другие должности или в другие сферы работы.
— То есть вы настроены проработать больше одного срока?
— Все будет зависеть от результатов за первую пятилетку работы. Пока они, на мой взгляд, вполне обнадеживающие. Если все будет получаться, то почему и нет? А если я почувствую, что есть сложности с реализацией задач, то, наверное, нет смысла пытаться исправить что-то в следующие пять лет. Если этого не получилось в первый срок, то дальше это уже должен делать другой человек.
— Вы рассказывали, что нынешнее губернаторство стало для вас неожиданностью. Не исключена ситуация, когда вам внезапно поступит новое предложение.
— Над нашими планами, наверное, смеется не только Бог, их корректирует еще и кто-то из тех, кто принимает решения. Да, для меня лично назначение было неожиданным. Но, думаю, это решение не было спонтанным. Ведь я был в резерве управленческих кадров президента, прошел обучение двухгодичное в составе этого резерва.
Нацпроекты — это не рубли и не кирпичи
— Одна из системных проблем центральной части России — вымывание кадров. Люди уезжают в столицу. Как боретесь с этим? И помогает ли решить задачу нацпроект «Демография»?
— Система поступления в высшие учебные заведения способствует тому, что люди пытаются поступать в престижные вузы в Москве и Санкт-Петербурге. Но кадры, которые получили образование здесь и здесь же стали реализовываться, уезжают в меньшей степени. У молодежи достаточно возможностей, чтобы реализовываться в экономике Воронежской области. Мы видим, что отток есть, но он не бурный, и есть приток из регионов-соседей, к нам многие приезжают учиться. Например, в Воронежском госуниверситете обучаются 42% иногородних студентов (всего в ВГУ насчитывается более 17 тыс. студентов).
Мы недостатка в кадрах не видим, хотя московские крупные компании пытаются искать способных ребят и переманивать к себе. Сейчас ситуация меняется в связи с тем, что в Воронеже созданы подразделения крупных компаний как мирового уровня, так и российского. Это ВЭБ, ДОМ.РФ, ВТБ, Сбербанк, который у нас разместил уже порядка 13 подразделений. У нас много компаний IT-направленности.
— Население области растет или сокращается? Соотношение рождаемости и смертности какое в регионе?
— Смертность несколько выше рождаемости, но она пока компенсируется внешней миграцией. В Воронеже держимся на уровне, а в сельских районах есть сокращение количества населения. Если брать среднероссийский уровень, то у нас на 2% выше динамика уменьшения смертности. То есть у нас умирает меньше людей, чем в среднем по России. А вот рождаемость — наша беда.
Есть другой показатель, за который мы должны бороться, — суммарный коэффициент рождаемости, который учитывает не общее количество рожденных детей на территории области, а число детей, рожденных одной женщиной. На территории Воронежской области этот показатель достаточно низкий — 1,26. Нам до 2024 года нужно приблизиться к показателю 1,5. И над этим мы сейчас работаем с помощью средств от нацпроектов, субсидий, связанных с материнским капиталом, с льготной ипотекой, с другими мерами поддержки. Но этого пока, к сожалению, не хватает. Современная женщина вначале хочет сделать карьеру, понять прочность своей материальной базы, найти достойного спутника жизни — и только к 30 годам планирует рождение первого ребенка. Наша задача — создать условия, при которых женщина задумается и о рождении первого ребенка раньше, и потом еще обязательно о втором ребенке. Сумеем ли достичь плановых значений — вопрос. Но пока тенденцию снижения не переломили.
— Но ведь коэффициент 1,5 — тоже мало.
— Безусловно, мало. Хотелось бы два или даже два с половиной, но надо исходить из реалий: в ближайшее время этого не произойдет, и наша задача в том, чтобы обязательно переломить устойчивый спад последних лет.
Мы наняли крупную российскую компанию, которая полгода проводила исследование и предложила решение. Судя по опросам женщин, им в первую очередь важна заработная плата, материнский капитал в виде субсидии, жилье и его доступность при приобретении — и только потом медицина, образование и так далее. Наша задача — поднимать материальное обеспечение семьи. Сейчас в качестве такой меры поддержки будем договариваться с руководителями предприятий о том, чтобы при рождении ребенка зарплата работающего родителя увеличивалась. Мы готовы за свои деньги переобучить человека, поднять ему квалификацию и таким образом поднять ему зарплату на основном месте работы. Это как один из примеров того, что мы хотим сделать.
На втором месте жилье, и мы поддерживаем все ипотечные решения, принятые на федеральном уровне. Следующее — детские сады. Если мамочка забирает ребенка из детсада, а он все время в слезах, то вряд ли женщина задумается о рождении второго ребенка. И наша задача — помимо обеспечения мест в ясельных группах и детских садах — создать в них достойные условия, чтобы дети находились, условно говоря, не в «камерах хранения», а имели все для полноценного роста и развития.
И, конечно, здравоохранение, тут важно не только в комплексе подходить к тому, что связано с деторождением — перинатальные центры, женские консультации, — но и первичное звено, поликлиники. Это ключевой фактор социального самочувствия людей, в том числе женщин с маленькими детьми или тех, кто их планирует завести. Если мы сумеем здесь ситуацию переломить, создать условия для более комфортного получения услуг, тогда все это сработает. Это комплексный проект. Одной ипотекой и материнским капиталом задачи проекта не решить.
— А очереди в детские сады есть?
— Для детей в возрасте от трех лет — нет. В ясельные группы есть, но не критично. Заявлено детей достаточно много, более 10 тысяч, но абсолютное большинство семей пока не отдают детей в ясельные группы, потому что с ними сидят или родители, или бабушки-дедушки. Тем не менее мы проблему с местами в ясельных группах решаем — в этом году мы сдадим 21 сад с ясельными группами, это беспрецедентная для региона цифра, до конца 2021 года сдадим еще 21 детский сад.
К 2024 году закроем все, что касается ключевых показателей по национальным проектам. Но важно не только строить, а и правильно содержать. Мы сейчас смотрели корректировки бюджета на 2020 год — на содержание вводимых в 2019 году объектов планируем дополнительно направить более миллиарда рублей. А ведь еще надо привести в порядок действующие детские сады, потому что можно построить их в новых микрорайонах, но туда придет 10% населения, а остальные 90% будут ходить в старые сады. Мы в этом году сдали девять школ, а у нас их более 700. Есть маленькие, есть крупные, но все надо приводить в порядок, добавлять оснащение. Не только заниматься новыми стройками, но и приводить в порядок действующие сады и школы.
— Как вам, кстати, идея пятиэтажных школ?
— Не помещение создает атмосферу в образовательном учреждении. Лучшее образование в Англии, а там, наверное, ни одна школа не пройдет сертификацию по нашим СанПиНам.
Возможно, в исключительных случаях стоит строить и пятиэтажные школы. Но, как мне кажется, два этажа — хороший стандарт. А вот когда в школах делают 12-метровые коридоры по СанПиН, то это огромные дополнительные капитальные затраты, а потом затраты на содержание, освещение и отопление. Нужно умереннее относиться к требованиям. У нас строительство одного места в новой школе обходится на каждого ребенка в среднем почти в 1 млн рублей. Это серьезные затраты, мы чуть ли не однокомнатную квартиру строим для ученика. Поэтому можно думать, как оптимизировать затраты на капитальное строительство. Конечно, это не касается технологического оснащения — оборудования для образовательного процесса — это ключевой момент, вот на этом точно нельзя экономить.
— Вы сказали, что в нацпроекте «Здравоохранение» большое внимание будет уделяться первичному звену. В Воронеже не хватает специалистов младшего и среднего звена, врачей, особенно узких специалистов. Жители жалуются, что к детскому нефрологу вообще невозможно попасть — один работает.
— Проблема формировалась не годами — десятилетиями. Престиж врача с 1993 года рухнул из-за низкой зарплаты. И мы фактически до 2017 года, пока не увеличили зарплату вдвое к средней по экономике в регионе, не могли его поднять. Сейчас определенный перелом наступил — средняя зарплата врача в Воронежской области составляет 55–58 тыс. рублей, а по экономике — 28,6 тыс. рублей. Но она еще будет расти, минимум на 6–7% в год. Материальное стимулирование позволит докторам чувствовать себя увереннее. По младшему и среднему медперсоналу цифры пока более скромные — порядка 30 тыс. рублей. Но будем стараться и здесь увеличивать зарплату. Это важный момент — если стимулирование повысилось, то и молодежь потянется, и люди, которые сейчас работают, задержатся, и оттока кадров не будет.
В сельской местности проблема сложнее — нет достойных условий для интеллектуального человека, которым является врач. Человек хочет жить комфортно не только в своем доме, но и в населенном пункте. В селах нет жилья, и мы будем решать вопрос о социальном жилье, а не только о покупке в ипотеку. Такое социальное жилье мы будем отдавать внаем с возможностью получения его в собственность. Комплекс мер сейчас формируем, с 2020 года его запустим — именно для медиков на сельских территориях.
Я в этой части оптимист.
Реформа без фанатизма
— Переход региона в новую схему по обращению с отходами запланирован на 1 января 2020 года, но есть опасение, что регион не успеет все сделать.
— Проблемы с мусорной реформой в регионе по большому счету нет, потому что мы осознанно не кинулись с головой в реформаторский омут. Многие регионы попытались с 2019 года делать высокие тарифы, чтобы решить все проблемы. Сделали. А население говорит: ничего не изменилось, как была под боком мусорка, так и стоит, почему же вы с меня в два раза больше денег берете? Справедливый вопрос. Мы были готовы начать работать с января 2019 года, территориальная схема по обращению с отходами тоже была. Но мы увидели, что в восьми кластерах плечо доставки мусора до полигонов существенно увеличилось и, соответственно, выросли затраты и цены для населения. Мы доработали схему и до конца года утвердим. Она предполагает наличие порядка 30 сертифицированных полигонов, максимальное плечо доставки — 35 километров, что позволит сохранить плату примерно на сегодняшнем уровне. Теперь нам нужно все эти полигоны довести до требований или построить новые — это очень большие капитальные затраты. Мы определили региональных перевозчиков для всех полигонов, в основном это наши муниципальные предприятия. Через них будем контролировать уровень затрат, и если поймем, что тарифные решения их не окупают, будем дотировать из бюджета. Если поймем, что они окупают и дают чуть подзаработать, то будем где-то снижать тариф.
Дальнейшее требование реформы: количество мусора в сортировке довести до 60%. На мой взгляд, мусоросортировочные заводы — не панацея. Нужно заниматься сортировкой мусора в момент его образования. Сбором трех фракций в Воронеже мы будем заниматься обязательно, а в сельских районах — постараемся. За три-пять лет население не привыкнет к раздельному сбору мусора, но начинать надо. Это нам позволит выполнять требования законодательства, увеличивать процент по сортировке, а также не нести огромные затраты по строительству мусоросортировочных заводов.
— То есть в регионе не будут строить мусоросортировочные заводы?
— Мы будем строить их на больших полигонах, а не на каждом. Никто не ставит задачу к 1 января привести в соответствие все полигоны. Сегодня в регионе около 280 официальных мест складирования отходов, но они не все соответствуют нормативам. И наша задача — из 280 сделать 30, а все остальные подвергнуть рекультивации. Это огромные затраты. Если их полностью переложить на население, в том числе и затраты на строительство, — будет неподъемный тариф. Будем комбинировать — и средства областного бюджета, и средства, которые будут приходить по нацпроекту, и плату населения в виде тарифа.
ОЭЗ и органика
— В регионе создана особая экономическая зона «Центр», как она развивается?
— Я считаю, что все неплохо развивается, у нас четыре резидента, четыре проекта в стадии реализации. Они готовят проектную документацию и в ближайшее время начнут строительство. Причем это не маленькие проекты, допустим, проект компании AEON ООО «Резидент» — 4,5 млрд рублей, ИК «Масловский» — более 2 млрд рублей, причем с возможным увеличением. Также на территории ОЭЗ компания «Балли» построит предприятие по производству детского игрового, спортивного и паркового оборудования с объемом инвестиций 1,5 млрд рублей, а НПО «ПерфоГрад» будет выпускать металлопродукцию широкого применения для нужд энергетического комплекса, АПК, строительной, нефтегазовой отраслей. Здесь сумма инвестиций 365 млн рублей. То есть достаточно хорошие масштабные проекты.
В течение двух-трех лет мы эту площадку полностью освоим. Параллельно выбираем место для организации следующей площадки — это будет более масштабный проект и по территории, и по задачам, которые мы там будем решать. В будущем году определимся с местом расположения и начнем какие-то подготовительные работы по проектированию.
— А где эта вторая площадка будет?
— У нас есть несколько вариантов размещения, сейчас пока сложно говорить. У нас такой участок есть в Каширском районе рядом с существующей зоной «Масловская» и особой экономической зоной. Там 1 тыс. га, мы его специально не отдаем в долгосрочную аренду, в короткую аренду годовую отдаем, держим под возможности размещения там. Но нужно считать затраты на обеспечение инфраструктурой — электроподстанции, газ, вода, дороги, то есть это вот нужно считать.
Мы какие-то варианты рассматриваем более удаленные от города, но здесь ограничение ресурсное с точки зрения кадров наступает. Мы сумеем найти территорию, ну допустим в Павловске, если говорить, что можно было бы как-то пристраивать к ТОСЭРу особую экономическую зону, сумеем ли мы там найти столько кадров? Все эти моменты, связанные с ограничениями финансовыми и ресурсными — с точки зрения инженерных ресурсов имею в виду, — они будут влиять на выбор. Но точно, что у нас следующая площадка появится, и мы, наверное, в будущем году уже определимся с местом расположения и начнем даже какие-то подготовительные работы по проектированию.
— У вас есть еще такое интересное направление, как органическое земледелие. Поясните, что это?
— Перспективная тема, которая пока не будет оказывать существенного влияния на экономику. Это небольшие предприятия, в объемах производства они погоды нам делать не будут. Самое главное в органическом земледелии — доверие покупателя к производителю. Если человек не поверит, что этот продукт на самом деле произведен без применения современных технологических, индустриальных решений в сельском хозяйстве, то он не будет его покупать, потому что он стоит дороже. Мы не применяем удобрения, пестициды, гербициды, мы теряем в урожайности, теряем во внешнем виде этого продукта, в сохранности его. Главное — это сейчас построить доверие между теми, кто производит, и теми, кто будет покупать. Сумеем на небольших проектах этого добиться, найти каналы продвижения продукта к покупателю — и сразу будет существенное масштабирование.
Сейчас уже есть шесть производителей, мы с ними будем взаимодействовать в части сертификации их земельных участков — это мы на себя как обязательство взяли за счет средств бюджета. Всего же чуть более десятка производителей заявили такие намерения. Этого, конечно, мало, но ведь с 2020 года начнет работать закон об органическом земледелии. Мы пытаемся уже сегодня это строить, чтобы потом не опоздать.
Про деньги
— Ваши прогнозы по бюджету на следующий год, каким он будет — профицитный, дефицитный?
— У нас проект бюджета с небольшим дефицитом представлен на рассмотрение депутатов областной думы. Но так всегда происходит, в первом варианте бюджета мы не полностью учитываем средства федерального бюджета, которые придут в виде дотаций, порядка 5 млрд рублей. Поэтому формальный дефицит будет около 3 млрд рублей — незначительная сумма, потому что общий объем консолидированного бюджета — 111 млрд рублей для рассмотрения депутатам. С учетом поступления федеральных средств он сложится, я думаю, на уровне 116–117 млрд рублей. Это хорошие цифры, рост на 6–7%. С 2018 на 2019 год мы достаточно большие остатки перенесли и поэтому имеем возможность в этом году много строить. Если нацпроекты предполагают уровень софинансирования 98% федеральных средств на 2% региональных, то мы больше вкладываем своих денег — и получается почти 55% федеральных на 45% региональных.
— Много у вас таких нацпроектов, когда вы, не дожидаясь федеральных средств, финансируете работы сами?
— В 2019 году из федерального бюджета на реализацию нацпроектов мы получили порядка 10 млрд рублей, в областном бюджете на софинансирование запланировано около 1 млрд рублей. Мы в этом году дополнительно сверх утвержденного 1 млрд рублей направили на нацпроекты 7,5 млрд рублей. То есть софинансирование 55 на 45.
Беседовала Елена Рузанова
5427+7 (495) 775-47-40
